|
Вероятно, такое весьма близкое друг другу «эпистемологическое настроение» феноменологии и интуитивизма можно отнести к «общему состоянию культуры» и прежде всего европейской философской культуры, к которой вне всякого сомнения принадлежал и Лосский. Достаточно вспомнить о его переводческой работе, с которой она начинал свою научную деятельность (Кант, Фихте, Липпс, Ремке, Милль, Фишер), кратковременных стажировках у Виндель- банда и Вундта и просто постоянном круге философского чтения (Кант, Лейбниц, Спенсер, Джеймс и др.). «Эмпирическая психология» Брентано и феноменология Гуссерля также в свою очередь многим обязаны английскому эмпиризму или, скажем, психологии Джеймса, чья идея сознания как потока переживаний, по всей видимости, была замечена и продуктивно использована Гуссерелем [3, 121-122].
Следует признать, что первые различия в сфере опыта Лосский провел, скорее всего, до знакомства с текстами Гуссерля. В своей магистерской диссертации «Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма» (1903) Лосский обосновывал тезис о том, что непосредственно переживаемые содержания сознания делятся на «акты моей воли» и созерцаемые мной элементы бытия. Воля не творит свой объект, а только выбирает его для познания, осуществляет выборку предмета или его части. Тут уже завязывается тема различия акта и предмета и, соответственно, проблема отношения акта к предмету, тема, в дальнейшем получившая у Лосского эпистемологическое осмысление. Если и говорить о каких-либо принципиальных влияниях на этом этапе, то нужно, конечно, назвать психологию Т. Липпса с его различением переживаний «моих» и «данных мне», различением, основанным на сопровождающем каждое переживание «я-чувстве», исходящем из «я-центра» [4]. Нелишним будет отметить и тот факт, что феноменология переросла в Феноменологическое Движение именно благодаря ученикам Липпса (Пфеидеру, Райнаху, Гайгеру), которые после выхода «Логических исследований» присоединились к Гуссерлю, объединив мюнхенскую и гетгингенскую феноменологию [5]. |
