|
Традиция, как известно, консервативна. В своем общественном звучании она монофонична, так как ее существование поддерживается иным, отличным от существования философии, способом. Свободного выбора одной традиции из нескольких почти никогда не существует. Традиция не терпит сосуществования контртрадиции. Если такая ситуация возникает, то одна традиция стремится подавить другую, установить свое безраздельное доминирование в социуме, чтобы в последующем предать ее полному забвению.
И наконец, четвертая особенность. Она заключается в индивидуальном авторстве научно-философского знания и коллективной безымянности традиции. История философии со времен Древней Греции создается личностями философов. Любое новое достижение в философии прочно закрепляется за авторским именем. Мы говорим: «метод Сократа», «учение Платона об идеях», «категорический императив Канта», «диалектика Гегеля», «позитивизм Конта» и т.д. Для науки и философии индивидуальное авторство является важнейшим элементом институциализации.
В противоположность этому почти никогда при упоминании какой-либо традиции мы не ставим рядом имя ее основателя. Его как бы нет вовсе. К примеру, из огромного пласта пятисотлетней русской средневековой иконописной традиции, которая по понятным причинам поддерживалась не всем народом, а личностями художников (таковых были сотни), до нас дошли не более пяти имен. Данной особенности есть свое объяснение. В архаическом обществе традиция, ее поддержание осуществляется «молчаливым образом». Отдельный человек, даже если он занимает высокую ступень в общественной иерархии, не может приписать начало той или иной традиции исключительно самому себе, так как в этом случае доверие к нему будет полностью подорвано. Когда традиция восторжествовала, ей не нужно авторства, так как в самой сути ее приятия обществом заложено убеждение ее носителей, что она от века, всегда была и будет. Трудно даже сказать, что первично для носителей традиции: негласное признание ее вечности и неизменности как источник ее внеличностного сакрального смысла, или же, наоборот, изначальная сакральность как основание веры в ее вечность? |
