Кубанский государственный технологический университет

Анализ грамматического метода О. Розенштока-Хюсси и его предпосылок проясняет весьма актуальную логику, приводящую к риторическому повороту в постклассической мысли. Акцент на риторике связан с поиском универсального языка или языковых универсалий, как акцент на единстве мысли был связан с попытками построить единую систему категорий. Риторический поворот пред­полагает замену имманентной стихии мысли-бытия имманентной стихией рече- мысли, одновременно «бесконечно разнообразной и бесконечно единодушной», в которой мысль, по сути, только модус речи. В едином пра-алфавите этой сти­хии, в ее языковых универсалиях смысл уже живет, так что не-мыслимый и вне- словесный Другой вполне может быть забыт, а человек становится «голосом всего языка». Такая риторико-педагогическая доктрина вполне может быть «не- крещенной».

«Грамматический» пафос О. Розенштока-Хюсси не предполагает сохране­ния каких-либо положительных сторон когито. Когито кажется ему полезным в прошлом предрассудком. Этот пафос интересен своей оппозицией «чистой мысли» и обвинительностью в адрес «расы чистых мыслителей». В оппозиции мышление и/или общение, он выбирает общение вместо мышления, риторику и софистику (заинтересованность, социальная ангажированность мысли как «уси­лия открыть или скрыть истину») вместо философии. Правда, ему не удается избежать метафизического хода в связи с предположением единого языка чело­вечества, который, кажется, предполагается эмпирически наличным или воз­можным. Единодушие как предпосылка говорения, единый язык, воплощающий подлинную социальность — эти мотивы мы увидим и в теориях коммуникации.

Трансцендентальный конформизм К.-О. Апеля. К.-О. Апель считает свою философию трансформацией кантовского трансцендентализма, связанной с признанием трансцендентального достоинства языка [10, 193]. Однако харак­тер этой трансформации так сильно переносит акцент с мышления на консенсус аргументативного сообщества, что мышление теряется в общении, и согласие (а не объективность) становится главным его регулятивом. На место объективного единства представлений (производного от единства трансцендентального субъ­екта) должно встать единство взаимопонимания в неограниченном интерсубъ­ективном консенсусе, а место и функцию «я мыслю» должен занять концепт безграничного коммуникативного сообщества. Неограниченное коммуникатив­ное сообщество, являясь идеальным априори, должно вместе с тем стать реаль­ным сообществом. Отсюда — оправдываемая Апелем ангажированность мыш­ления. Идеология как ангажированная включенность неизбежна и — позитивна. Снятие противоположности между теоретической и практической философией, к которому стремится Апель, выливается в снятие противоположности знания и идеологии, науки и религиозной и моральной проповеди. Это превращает неог­раниченное коммуникативное сообщество во внутренне гомогенный квази­субъект, обеспечивающий единство рационального и ангажированного одно­временно опыта, в нечто наподобие церкви, гарантирующей присутствие исти­ны внутри истории. Разве что мистическое измерение заменяется идеологиче­ским. Апелю не удается убедительно ввести гетерогенность в априори сообще­ства, «другость» субъектов остается лишь эмпирической и преодолевается кри­тической рефлексией и жертвой своей «другости» в пользу всеобщности. Не понимать, не участвовать, не принимать запрещено априори взаимопонимания.