|
Но как в этом случае можно осмыслить ту удивительную и неоспоримую уместность определенной философской мысли, ее задач и достижений относительно вполне конкретного исторического времени? Собственно, об этом и идет речь, когда говорят, что философия — дочь своего времени, и что, следовательно, «проникнув» в это время, мы и способны воспринять действительную полноту выраженного в ней смысла. Ясно, вместе с тем, что и осмысленный образ времени дается нам, в частности, вместе с пониманием той философии, которую это время практикует. Сама цельность исторического времени, закрепляемая словами «эпоха», «период» и т.п., обязана, в частности, посредству интуитивно схваченного нами проблемного, тематического и смыслового единства мысли. В их свете разнообразные историко-культурные реалии, притязающие на статус соответствующего контекста, обретают понятную нам естественность их «размещения» во времени и пространстве истории.
Обратимся к рассмотрению самого понятия контекста. Не является ли такое смыслообразование, как «социокультурный контекст», вводящей в заблуждение метафорой? Ведь само понятие «контекст» предполагает единосущность текста и контекста. Именно поэтому «изъятие из контекста» означает неизбежные смысловые утраты и, вследствие этого, неизбежное искажение смысла изъятого. В определенном отношении смысловая полнота «текста» производна, стоит в зависимости от целостности «контекста». Означает ли это, что смысл «текста» есть всецело порождение контекста? Разумеется, это не так. Учитывая данное пояснение, следует провести различие между двумя, в сущности, достаточно разными допущениями или идеями, оперирующими понятиями «текст» и «контекст». Согласно одной, «контекст» — это производящее начало, согласно другой — это то, что всего лишь способно придать «тексту» полноценный характер, сообщить ему предполагаемую полноту (или осознанно установленную ограниченность и определенность) смысла, не больше этого. Согласно первой идее, мы ставим своей задачей вывести, извлечь «текст» из «контекста», согласно второй идее, мы притязаем только на определенную коррекцию смысла нашего «текста», коррекцию, которую позволяет нам обоснованно ввести рассмотрение и учет «контекста». |
