|
Заблуждение конституируется здесь как неадекватное восприятие реальности или неадекватная оценка этих восприятий. Самая возможность владения истиной, наряду с провалами в заблуждение, при отчетливо акцентируемом понимании истинности как характеристики знания, допускает ее применимость и в отношении самого познаваемого объекта, поскольку он в отличие от химерического, недействительного объекта заблуждающегося ума, является подлинной действительностью и в этом качестве аттестуется как истина. Побуждающая к познанию или посредствующая в нем жизнедеятельность человека способна быть помехой познанию. Но она никоим образом не мыслится в качестве инстанции, нормирующей и обеспечивающей ее успешный характер, поскольку познание (истинное познание) определяется собственной природой и действенное влияние на его ход со стороны иных проявлений человеческой жизнедеятельности способно лишь нарушить его протекание и результаты. Вместе с тем познание может служить человеческой деятельности, оказывая облагораживающее на нее воздействие как проводник в царство истины.
В линии новоевропейского идеализма (в первую очередь, немецкого) благодаря новациям кантовского критицизма полноценность истинностных характеристик отчетливо начинает смещаться из сферы оценки собственно человеческого познания в область безусловного (или Абсолюта) в качестве имманентной для него характеристики. Феномен заблуждения в качестве человеческого феномена в формальном отношении сохраняет тождественность своей трактовки трактовкам ранних фаз классики, но обогащается рядом приобретений. Иллюзорность как вид заблуждения связывается не с действием искажающих чистоту познания разнообразных проявлений человеческой деятельности, но с имманентным развертыванием движения мысли, с наличием двух его планов: собственно человеческого и мирового движения духа, динамики Абсолютного, простирающей свою власть и над конечным человеческим разумением. Бог Декарта был гарантом постижения человеком истины, инстанцией, даровавшей саму способность познания и уже тем самым определявшей его природу и возможности ее реализации. В гегелевской философии декартов Бог меняет свой облик и предстает как подлинное бытие становящейся мысли, в то время как эмпирически действительный, исторический план собственно человеческого мышления является тотально обусловленным и лишается своей, всего лишь мнимой самостоятельности. Корень сущностных заблуждений познания, существо самого феномена заблуждения покоится на упорной слепоте конечного человеческого разумения, на мнимой убежденности в собственной самостоятельности. Но в свете, который проливает гегелевская философия на действительное положение вещей, феномен человеческого заблуждения не только строго закономерен, но и нерасторжимо связан с истиной, даже определим через нее в качестве формы ее явления в мир человека. Заблуждение — это то, в чем заключена истина, оно — неполная истина. Гегелевская концепция конкретизирует и развертывает декартовскую мысль о Боге как гаранте истинного познания, с полнотой выявляя следствия божественного дара. Во всяком случае, наряду с общностью толкования феномена заблуждения с ранней классикой здесь налицо новый поворот в понимании этого феномена. Новизна эта связана с выявлением всей полноты несамостоятельности человеческой мысли, которая лишь в финале развития мирового духа оказывается способной приблизиться к адекватному осознанию смысла собственной Одиссеи, прихода разумности к самой себе в ее истинном облике. Так была подготовлена почва для нового радикального поворота, в котором зависимость разумения была поставлена в связь с реальностями иного рода, а гегелевская метафизическая конструкция предстала наряду с питавшей ее христианской теологией тотальным человеческим заблуждением. |
